Апокалипсис Welcome - Страница 110

110

Мы лежим на полу люкса «сандвичем», я втиснулась между ними: руки и ноги переплелись в стиле морского узла, мы смахиваем на смешного порнографического спрута. Демон, похоже, снова готов к любви – улыбаясь, он касается губами левого соска, вспухшего от беспрестанных поцелуев.

– Слушай, – говорю я ему, потягиваясь, как кошка. – Я спрашивала тебя о загробном мире. Ответь, почему я не помню ничего – ни Рая, ни Ада?

Он с неохотой освобождает рот, уступая грудь ангелу и кидая на него неприязненный взгляд. Облизывает губы. Надо же – видимо, ревнует…

– Не все так просто, – бормочет он и снова тянется за сигаретой. – Вы сами напридумывали себе всяческих мифов… Черти, котлы, грешники, райские яблочки… нет, выглядит красочно, не спорю. Но видишь ли, в сущности Рай и Ад – это сугубо о ф и с ы, и ничто другое. Там живем и работаем мы. У мертвых же – свои пути, проспекты и магистрали. Мы незримо управляем вами. Говоря вашим языком, мертвые души – это наш бизнес, наша валюта и акции, ценности Рая и Ада. Для вас построены призрачные города, селения из привидений, разлиты невидимые реки, моря и океаны, проведены дороги, и мертвецы думают, что они живы… но это не так. Мир, куда попадают после смерти, – параллельный мир, и он никоим образом не пересекается с планетой живых. Ты где жила в Москве, на улице Декабристов? Так вот, учти – там же расположена еще одна – мертвая улица Декабристов, вдоль которой стоят дома призраков прошлых эпох… но ты не можешь ее увидеть. Меня как-то посещала мысль, что есть в концепции мира мертвых толика буддизма: умирая, ты получаешь другую жизнь. И ее качество зависит от того, насколько правильно ты прожила прошлую. Гитлер превращен в проститутку в дешевом отеле Стамбула: ему порезали рот, подсадили на героин и трахают по сорок человек в день. Билла Гейтса отправят в Узбекистан, и там он станет возделывать поля с хлопком – двадцать часов подряд за полтора доллара в сутки. За безгрешную жизнь тоже положена награда: мать Тереза держит гостиницу на Бали, а летчик Чкалов переродился во владельца призрачного «Диснейленда». Миры никогда не должны смешиваться – если они пересекутся, наступит конец света. Что, собственно, и произошло.

– В Раю полно реальных людей, – отвлекается от ласк ангел. – Но это всегда особые личности. Если человек получает статус святого и факт согласован с Небесами – он автоматически попадает в Рай и в качестве начальника занимается конкретным отделом. Определения церкви, кто святой, а кто нет, нас не шибко-то волнуют. Ваши иерархи даже царя Николая Второго возвели в ранг великомученика, забыв, что этот парень на телеграмме из Питера о голодных бунтах написал красными чернилами: «А тогда надо стрелять!» Обычных же, безгрешных людских душ в Раю, собственно, нет.

Я вздыхаю. Вот так всегда. Даже оргия в России переходит в политику.

– В Аду тоже нет, – прерывает брата Агарес. – Существует определенная практика, когда новоприбывших VIP-грешников с недельку варят в котлах или жарят на сковородках – с профилактическими целями. Но потом их все равно возвращают в призрачный мир, созданный специально для мертвых. Ты была в Лондоне? Британцы очень консервативны. У них до сих пор по улицам ездят такси, стилизованные под машины сороковых годов, полиция носит головные уборы образца девятнадцатого века, а королева вместо «мерседеса» путешествует в карете с форейторами на запятках. У нас тоже так. Для начала мы мучаем элитных грешников, делаем цифровые фото, фильм, репортаж для масс-медиа. А потом стираем им память и отправляем к мертвым. Чем больше грешных душ – тем больше растут на бирже акции Ада. Чем больше праведных душ – в фаворе акции Рая. Апокалипсис, правда, нам всю биржу обрушил – рынок на всю неделю упал, торги не проводятся.

Демон мимолетно смотрит на часы: его рот приоткрылся. Не говоря ни слова, он вскакивает и начинает быстро одеваться. С сожалением (по крайней мере, как это кажется мне) он разглядывает мое обнаженное тело, особенно задержавшись на лобке, выбритом в честь несостоявшейся брачной ночи. Он так расстроился, вспомнив про пакет упавших акций на адской бирже? Ангел тоже слегка взволнован – он садится, обняв руками колени.

– В чем дело, – спрашиваю я с максимально блядской улыбкой. – Ты утомился? О, а я-то была о демонах лучшего мнения. У нас вся ночь впереди.

Он печально усмехается, натягивая майку Demonlord через голову.

– Нет, – ласково и грустно говорит демон. – Наше время уже кончилось…

Он приседает рядом, касаясь меня рукой, – напомнив момент, когда стирал с моего лица белую пыль, делавшую нас похожими на двух грустных клоунов.

– Прощай, Света…– говорит он и больше не улыбается.

– Прощай… – эхом отзывается ангел и целует меня в губы.

Видимо, я трахнула им последние мозги. Надо спросить, какого хрена…

ЧАСЫ БЬЮТ ПОЛНОЧЬ.

Комната сначала съеживается, потом распрямляется. Неожиданно став эластичной, она начинает скручиваться в жгут, словно вода в воронке, мигая смесями разноцветных фонарей. Меня мягко и влажно втягивает в этот водоворот – я послушно растворяюсь в нем, как соль в супе. Воронка расширяется: теперь демон и ангел зависают в пространстве – кровать, кресла, стол, простыни плетутся в витые линии, изливаясь друг в друга, напоминая варящийся шоколад. Стрелка настенных часов принимается вращаться назад – я вижу в окне, как медленно поднимаются из праха здания, на купол храма Христа Спасителя вновь возвращается крест, а Красная площадь встает из руин вокруг девственно чистого собора Василия Блаженного. Вертолет, взлетев в облака, задом наперед улетает обратно, стрельцы, поляки и Брежнев лезут обратно в могилы, торговые ряды купцов и стойбища неандертальцев тают в воздухе. Меня уносит – я плыву над городом, а ангел и демон машут мне вслед. Я не успеваю удивиться: краски сгущаются, меня все сильнее крутит в бешеном, неправдоподобном барабане, разворачивая так, что я ощущаю тошноту, в ушах бьет жестяным языком непрерывный звон, который сменяется умиротворяющей и тихой музыкой…

110